Ларе-и-т`аэ - Раткевич Элеонора Генриховна (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Эннеари едва не ахнул. То, что сказал риэрнец, было просто чудовищно – а произнес он это обыденно и спокойно. Другой бы в его годы пыжился, говоря подобные слова – но нет, Хайдер не рисовался совершенно! Впрочем, жизнь при таком короле, как Иргитер, кого угодно отучит рисоваться – даже таких мальчишек. А приучит… Арьену было тяжко думать, к чему может приучить подобный образ жизни. Во всяком случае, отвечать на скрытое предостережение точно таким же, не задумываясь, он Хайдера приучил точно.
– Думаю, мы с вами неплохо найдем общий язык, коллега, – усмехнулся Илмерран. – Исключительно приятно было побеседовать.
– Надеюсь, наши будущие беседы окажутся не менее приятными. – Загорелое лицо Хайдера просияло белозубой улыбкой. – А до тех пор разрешите откланяться… на время.
Лерметт утвердительно наклонил голову. Хайдер снова склонился в низком, но исполненном достоинства поклоне, выпрямился и вышел прочь.
– Бедный мальчик, – шепнула Шеррин, когда за Хайдером затворилась дверь.
Сейгден и Эттрейг согласно кивнули.
– Но умен необыкновенно, – медленно промолвил Лерметт. – И дипломат милостью богов. Талант несомненный.
– Так во сколько раз его надо сплющить, чтобы он сошел за гнома? – шутливо поинтересовался Алани у Илмеррана, припомнив его давешние слова.
Илмерран шутки не принял.
– Ни во сколько, – отрезал он. – Этого парня и без того жизнь сплющила. Да так, что врагу не пожелаешь. Просто удивительно, что он сумел не озлобиться.
Алани осекся.
– Нам с ним впредь не год и не два за одним столом переговоров сиживать, – раздумчиво, ни к кому в отдельности не обращаясь, произнес Илмерран. – Пожалуй, можно и рассказать… пожалуй, даже нужно.
Он помолчал немного – и на сей раз прервать его молчание вопросом никто не осмелился.
– Мальчик, действительно, умен, – все так же неторопливо молвил гном. – Но спас его все же не ум, а чудо… злое чудо. Он средний из братьев – а старшего и младшего год назад казнили.
– Да ведь ему год назад было от силы пятнадцать! – взвыл ошеломленный Алани, вмиг утратив молчаливое почтение. – Так сколько же…
– Правильно мыслишь, студент, – хмуро отозвался Илмерран. – Его младшему брату было всего тринадцать. А старшему – семнадцать, и он собирался жениться… собственно, казнь состоялась в день, назначенный для свадьбы. Иргитер обожал такой незамысловатый юмор.
Эннеари услышал, как тишину нарушил густой шепот, произносящий неимоверно грязное ругательство – и лишь потом сообразил, что шепот сорвался с его собственных уст.
– Обвинение, как всегда, было ложным – просто очередные жертвы из клана ало-золотых. – Илмерран и виду не подал, что услышал Арьена – даже бородой не повел. – За годы правления Иргитера среди ало-золотых таких мальчиков сгинуло без счету… да и среди черно-серебряных тоже – чтоб из них не успели вырасти толковые соперники. Так ведь ум от возраста не зависит – а опасность заставляет мужать и умнеть очень быстро. Насчет скорости жизни в Риэрне Хайдер ничуть не преувеличил – скорей уж недоговорил. Его жизнь должна была окончиться в тот же день.
– Его пощадили? – удивился Эттрейг.
– Кто – Иргитер? – хмыкнул гном. – Ни за что. Просто за неделю до ареста братьев этот сорвиголова уехал на кабанью охоту. Все сразу же пошло неудачно. Трое охотников погибли, конь под Хайдером со страху взбесился, мальчик не удержался в седле, упал, сломал ногу, вепрь ранил его в бок… его сочли мертвым. А он очнулся. Другой бы на его месте не выжил, но у Хайдера воля к жизни такая, что на пятерых хватит. Соорудил себе что-то вроде костыля… где шел, где полз… сбился с пути, угодил в болото…
Шеррин ахнула.
– Правильно мыслите, ваше высочество. – Большей похвалы Илмерран не знал. – В тамошнее болото. Раненый. Как-то все же выбрался – уже в полубреду.
– Неудивительно – с такой раной, – промолвил Сейгден.
– С такой лихорадкой, – педантично поправил его гном. – Из болота он выполз с гнилой горячкой. Домой его кое-как доставили… но вы же знаете, что такое гнилая горячка.
Эннеари кивнул. Что такое гнилая горячка, знал даже и он. Более заразного недуга мир людей не порождал – и более смертоносного тоже. Эльф, если только он не целитель, может излечить человека от гнилой горячки не меньше, чем за полдня непрерывных усилий – а это о чем-то говорит.
– Хайдера не согласился бы взять под арест ни один стражник. Пытать и казнить его не взялся бы ни один палач. Да и зачем? Довольно предоставить мальчика самому себе. Пускай догорает в бреду.
Лерметта передернуло.
– А Хайдер выжил, – глухо произнес гном. – Пришлось выжить. Потому что его отец казни двоих сыновей не перенес. Оставалась мать, потерявшая не только детей, но и мужа… и невеста брата. Бедняжка едва не сошла с ума. Ее уже и лекари пользовать начали – само собой, без толку. Хайдер только-только очнулся, еще и ходить не мог – так он велел себя к ней отнести. Она распорядилась не пускать никого… Хайдер встал с носилок, схватил их и вышиб ими дверь.
– Ого! – невольно вырвалось у Сейгдена. Как опытный воин, он хорошо знал, что такое боевая ярость, которая и мертвого в сражение поднимет.
– Говорил с ней Хайдер часа полтора. О чем – никто не знает. Но в рассудке он ее удержал. Между прочим, истории на том не конец.
– Да? – выдохнула Шеррин.
– Спустя два месяца она вышла за него замуж, – сообщил Илмерран. – Даром что она Хайдера на два года старше, он совсем мальчик для нее тогда был – а вот поди же…
– Я ее понимаю, – тихо сказала Шеррин.
– Я, как оборотень – тоже, – кивнул Эттрейг. – Просто мне виднее. В этом парне жизни, и верно, на пятерых. Какая женщина устоит? Тут не в возрасте дело. Я бы с ним в любви соперничать не хотел.
– Так и есть, – кивнул Илмерран. – Она в нем души не чает. Свадьбу сыграли очень тихо, почти незаметно, гостей было мало – но Тенгит среди них был. Кто из них двоих кого вычислил, сейчас сказать трудно, но тогда эти двое и спелись. Тенгит ведь сам черно-серебряный, а женился на девушке из ало-золотых. Тайком, конечно. Дальний родич короля вошел в семью врагов короля. Прямой смертный приговор – да еще какой! Тенгиту и Хайдеру сама судьба велела рука об руку сражаться. А после того, как они примирили старшее поколение обоих родов – разумеется, опять-таки втайне – заговор был просто обречен на успех. Заговор детей и стариков. Детей, отказавшихся умирать, и стариков, которые устали хоронить. Молодая ярость и старческая осторожность. Юный свежий ум и стариковская опытность. Подобное сочетание таланта и методичности не могло не преуспеть.
Эннеари взглянул на дверь, не так давно закрывшуюся за Хайдером, перевел взгляд на тела Териана и Иргитера и с такой злостью вытолкнул воздух сквозь стиснутые зубы, что все невольно вздрогнули.
– Эй, ты что? – окликнул его Лерметт. – Приди в себя! Они уже мертвы.
– Вот именно, – отрезал Эннеари. – Впервые в жизни мне жаль, что эльфам запретна некромантия. Я бы хотел поднять эту мразь… чтобы убить еще раз.
Никогда бы Лерметт не мог предположить, что после всего пережитого за последние дни, после изматывающе долгих, зубодробительно тяжких, нудных, склочных переговоров судьба мира – да и его собственная, если уж на то пошло – решится так просто, легко и быстро, едва ли не буднично. Он-то думал, что ему еще предстоит многое объяснять остальным королям по поводу случившегося в Мозаичных Покоях – но когда Эвелль, Орвье и Аннехара в сопровождении бывших пиратов преподнесли ему пленных наемников, Лерметт понял, что объяснять ему не придется ничего. Разве что рассказывать. Ну, может еще Аккарфу при его-то щепетильности… но нет, и Аккарфу не пришлось объяснять ровным счетом ничего. Зато его пришлось искать, и довольно долго – до тех пор, пока Эннеари не предложил заглянуть в дворцовый храм. Именно там Аккарф и обнаружился. Чутье у короля-предстоятеля оказалось отменное. Он хотя и знать не знал ничего ни о наемниках, ни о попытке убийства – но и результаты гадания Арнет, и его собственная храмовая магия подсказали ему, что дело затевается черное, мерзкое. Колдовской сон не застиг в часовне ни Аккарфа, ни Арнет. Они заснули самым что ни на есть обычным сном… а кто бы не уснул, почти сутки без отдыха творя храмовую магию? Нет, когда Аккарфу поведали обо всех событиях минувшего вечера и особенно ночи, удивлен он не был.
